В секции Котова как раз случился принципиальный спор между новичком – округло-крепким, как голыш, коротко стриженным боксером-перворазрядником и пластичным резким парнем по прозвищу Никодимус.
Закрепощенный мышцами боксер не мог сделать шпагат, поднять ногу до уровня головы или, согнувшись, прижаться лицом к коленям. Он считал, что это и не очень-то важно, оглушительно бил по мешку и ждал, когда ему откроют секреты непобедимости.
Котов заставил заниматься растяжками, упражнения не получались, бок– сер раздражался. Когда Никодимус показал, как надо делать, раздражение прорвалось.
– Балерун, ножка влево, ручка вправо! Ты когда-нибудь был на ринге?
Никодимус спокойно вернулся к своим занятиям.
– Там эти твои танцы ничего не стоят!
Никодимус, не обращая внимания, продолжал выпрыгивать с ударом в уро– вень головы. Зрелище было впечатляющим, но лишенный воображения крепыш сказал, что уложит его за три минуты, никакие фортели не спасут и выкри– ки тоже не помогут.
– Ты сколько классов кончил? – спросил Никодимус, приводя в порядок дыхание. – Учился, наверное, неважно?
Судя по невыразительным глазкам крепыша-голыша, вопрос попал в точку.
– А вот давай попробуем в спарринге, узнаешь! – недобро засопел он, придвигаясь.
Никодимус пожал плечами и отвернулся.
– Боишься, умник? Сам небось отличником был? Привык за словами от де– ла прятаться?
Все перестали тренироваться и собрались полукругом, ожидая, чем за– кончится спор. В зале установилась напряженная тишина.
– Ну так как, Никодимус? – спросил Котов. Дерзость новичка его заде– ла, хотелось, чтобы ученик проучил наглеца и отстоял честь секции.
Никодимус снова пожал плечами. Ему все было ясно: нравится бокс – за– нимайся боксом, пришел сюда – осваивай новое дело. При чем здесь спар– ринг, который будет напоминать выяснение детского вопроса: кто сильнее – слон или кит?
По его мнению, тренер должен поставить на место задиру, а то и выста– вить вон, чтобы неповадно было затевать глупые ссоры.
Но тренер смотрел выжидающе, да и остальные тоже, похоже, у них такой ясности нет и они, чего доброго, подозревают его в трусости, как и этот крепыш с лицом дебила.
– Так как, выйдешь на спарринг? – В голосе Котова проявилось нетерпе– ние.
Никодимус третий раз пожал плечами и начал надевать протекторы. Нови– чок, ухмыляясь, достал боксерские перчатки.
Они стали друг против друга, Котов подал команду, Никодимус поклонил– ся, боксер – нет. Котов скомандовал отставить, грубо сделал замечание и вновь приказал начать бой.
Боксер ринулся в атаку, бешено меся воздух, Никодимус отпрыгнул, обозначил удар ногой в бок, отпрыгнул еще, спасаясь от неумолимо надви– гающихся шатунов, взмахнул ногой второй раз и снова был вынужден отско– чить. Он привык к бесконтактному ведению боя, боксер, напротив, наносить сокрушительные удары и принимать такие же – на руки, плечи, если надо – держать их корпусом, головой. Нереальные отмашки противника могли бы его насторожить, если бы у него было чуть больше ума, но он просто не обра– щал внимания, подумаешь, укус комара, и пер вперед, стремясь достать жалкого беспомощного умника хоть один раз. Он очень не любил умников и знал, что одного раза тому вполне хватит.
Никодимус не мог остановить шквал ударов, он только отпрыгивал от них и еще пытался что-то сделать, возможно, правильно, и на соревнованиях судьи присудили бы ему высокие баллы, а может, и победу, но зрителям он казался железнодорожным рабочим, который условными знаками заводит на нужную ветку маневровый паровоз, но паровоз почему-то не снижает скорос– ти и через секунду расплющит его о возникшую за спиной преграду.
Никодимус отпрыгнул очередной раз и, оказавшись у стены, понял, что проиграл, опустил руки, но стриженый не обращал внимания на мелочи, он любил полную, ощущаемую мышцами наглядную ясность, голова Никодимуса, отброшенная мощным ударом, громко стукнулась о стену, глаза закатились, из носа брызнула кровь, и он кулем упал на пол, неловко отбросив руку с неиспользованным протектором.
– Зачем ты это сделал? – бросил в пространство Котов, глядя, как ре– бята переворачивают пострадавшего на спину и обтирают с лица кровь.
– Да в азарт вошел, увлекся…
Ни голос, ни выражение лица не говорили о раскаянии, сожалении или хотя бы простом сочувствии к распростертому без сознания партнеру.
Котов сжал губы.
– Ну-ка, дайте мне. – Он отстранил суетившихся ребят, распахнул на Никодимусе кимоно, внимательно осмотрел грудную клетку и суставами сог– нутых указательных пальцев надавил в найденные или показавшиеся ему най– денными точки.
– Сейчас сразу очнется, – сказали за спиной.
Но Никодимус не пришел в себя. Котов нажал где-то у ключицы, у осно– вания шеи – безрезультатно. Сзади просунулась рука с пузырьком, резко разнесся запах нашатыря.
Никодимус открыл глаза и застонал. Ему терли уши, обмахивали полотен– цем, на лоб положили мокрый компресс, а Котов стоял в стороне, неподвиж– ным взглядом продавливал стену.
– Поеду с ним в больницу, – сказал боксер, пытаясь прорвать кольцо осуждающего молчания.
– Ничего, другие отвезут, вот у Сопина машина, – ровно проговорил Ко– тов, не поворачиваясь. – А мы с тобой немного поработаем.
– Да я уже вроде наработал. – Новичок кивнул на Никодимуса, ощупываю– щего неверными руками голову и лицо. – Больше и охоты нет. Вы и так, ви– жу, обиделись.
– Ничего, ничего, – не слушая, повторял Котов. – Становись.
Снова воцарилась напряженная тишина, снова собрался ожидающий зрелища полукруг, только теперь нетерпеливые взгляды устремлены на зачинщика спора.
– Могу и стать. – Тот вызывающе передернул округлыми плечами. – Все равно, видать, мне искать другую секцию…
На этот раз не забыл поклониться и, верный прежней тактике, ринулся вперед, но Котов сделал подсечку, а когда стриженый потерял равновесие, той же ногой гулко ударил в грудь, сбив дыхание и остановив атаку. Сам он не изменил позы, застыв в левосторонней стойке с ничего не выражающим лицом и остекленевшим взглядом.
Переведя дух, крепыш вновь устремился на противника. Котов развернул– ся на триста шестьдесят градусов, ушел от шквала, обозначил рубящий удар в основание затылка, ногой пнул под коленный сустав и замер в прежней позиции.
Прихрамывающий боксер потерял интерес к продолжению схватки и попы– тался дотянуться до Котова с дальней дистанции, однако получил короткий, но очень болезненный тычок в грудину, после чего ушел в глухую защиту.
Он был бы рад прекратить бой, но не знал, как это сделать, потому что Котов превратился в механическую статую, и его неодушевленная целеуст– ремленность вызывала страх.
– Ну, все, хватит…
Котов подпрыгнул, обозначил толчок в грудь, одновременно с приземле– нием выбросил раскрытую ладонь в лицо, ошеломленный крепыш потерял ори– ентировку и получил основанием кулака за ухо, после чего, как оглушенный бык, повалился на колени.
Котов поклонился, лицо стало живым, он улыбнулся ученикам.
– Главное – работать хладнокровно. Руки и ноги действуют сами по се– бе, бой контролируется внешним взглядом, со стороны. Дайте ему нашатыря.
В это время в зал вошел Колпаков. Он посмотрел на бледного, с заткну– тыми окровавленной ватой ноздрями Никодимуса и беспомощно трясущего го– ловой боксера, недобро взглянул на Котова, обвел взглядом остальных.
– Отправить пострадавших в травмпункт!
– Да ничего, я в норме, – слабо улыбаясь, проговорил Никодимус.
– Вижу. Перелом носа и сотрясение мозга. Если это у вас норма…
Недавних партнеров повели в машину. Колпаков построил группу.
– С этого дня секция распущена. Котов дисквалифицирован как тренер, проводить занятия ему запрещено. Разойдитесь!