Еще немного о Капа
В 1939 году Капа перебирается в Нью-Йорк, но как только Германия объявляет войну Великобритании, сразу же вылетает в Лондон. С 1940 по 1945 год он выполнял задания журнала «Life» на различных фронтах. Самый знаменитый его репортаж был сделан во время высадки союзников в Нормандии. «У военного корреспондента есть только одна ставка – собственная жизнь и он может ее поставить на ту или иную лошадь, а может отказаться от этого в последнюю минуту. Я – игрок. Поэтому я решил принимать участие во вторжении в первом эшелоне», – объяснял Роберт Капа. Он был единственным фотожурналистом, освещавшим это важнейшее событие.
Высадка союзников в Нормандии
«Моя прекрасная Франция выглядела убогой и непривлекательной и немецкий пулемет, поливающий пулями вокруг баржи, окончательно испортил мое возвращение», – писал он в книге «Немного не в фокусе» («Slightly Out of Focus», 1947), – «Парни с моей баржи стали вброд добираться до берега. Я приготовился сделать свою первую фотографию вторжения: солдаты идущие по пояс в воде с оружием наизготовку, оборонительные сооружения и дымящийся берег на заднем плане. Но боцман, который весьма торопился убраться отсюда, не понял, что я задержался, чтобы фотографировать; он подумал, что я струсил и помог мне выбраться из лодки метким пинком пониже спины. Вода была холодная, а до берега все еще оставалось более ста ярдов. Пули делали дырки в воде вокруг меня, и я поспешил укрыться за ближайшим защитным сооружением. Какой-то солдат спрятался вместе со мной, и мы несколько минут делили убежище. Он снял с ружья водозащитный чехол и стал не целясь стрелять в направлении берега. Звуки выстрелов придали ему смелости, и он отправился дальше, оставив меня одного. Теперь места стало достаточно, чтобы спокойно фотографировать парней, которые, как и я прятались за защитными сооружениями».
Позже он вспоминал, что ему никогда не было так страшно. Вспоминал как трясущимися руками – от страха? от холода? – перезаряжал фотоаппарат, снимал и снимал, снова перезаряжал и снова снимал, все время словно в бреду повторяя фразу, которая прилипла к нему со времен войны в Испании: «Es una cosa muy seria» («Это очень серьезное дело»).
Сколько это продолжалось: Пять минут? Час? Вечность? Он не смог бы тогда ответить на этот вопрос. Неожиданно страх завладел им. «Я ни о чем не думал и не принимал никаких решений», – писал Капа позднее, – «Просто вскочил на ноги и побежал к лодке. Я осознавал, что трусливо убегаю, старался заставить себя развернуться, но не мог». Единственное на что у него хватило сил – это держать камеру над водой.
Добравшись до Англии, Капа тут же отвез пленки в Лондон и сдал их в фотолабораторию. Лаборант, поддавшись всеобщему ажиотажу, допустил небрежность, в результате которой пленки оказались сильно перепроявлены. Из 106 снятых в тяжелейших условиях кадров удалось спасти только одиннадцать! Но эти нерезкие, полные драматизма, почти сюрреалистические фотографии очень точно передавали хаос и неразбериху того дня, свист пуль над головами солдат, холод воды и страх смерти. Именно ими руководствовался Стивен Спилберг, когда снимал сцену вторжения в фильме «Спасти рядового Райана».
В 1945 году Роберт Капа был одним из самых знаменитых репортеров в мире. Война, которую он так ненавидит, закончилась, он получил американское гражданство, впереди его ожидала спокойная мирная жизнь. Он говорил, что надеется «остаться безработным военным фотографом до конца своей жизни», но, как показали дальнейшие события, именно к этому он оказался не готов. В 1946 году он некоторое время работал в Голливуде, но это не принесло ему ни малейшего удовлетворения: «В такое большую кучу дерьма как Голливуд, я еще не вступал», – бросил он в запальчивости.
Позже он предпримет еще одну попытку рассказать о мирной жизни – отправится в СССР с известным писателем Джоном Стейнбеком. Результаты оказались не лучше: «Эти русские оказались очень правильными, "морально устойчивыми", много и тяжело работающими людьми, а это так скучно для фотографа. … Мои четыре камеры, которыми я снимал войны и революции, им противны, и каждый раз нажимая на спуск, я ощущаю, что делаю что-то неправильное».
У некоторых, под воздействием лёгких алкогольных напитков, частенько отказывают тормоза - вот я тебе душик отрезвляющий и выписал. 
Ты уж не обижайся шибко - не умею я тонко намекать. А когда пытаюсь - ты делаешь вид что не понимаешь.
Я не обижаюсь, я с сильными мира сего не спорю, а чтобы не было поводов, то и разговаривать не пытаюсь.
С обычным собеседником беседа обходится и без дубинок, и без душиков охлаждающих.
Изменено: СтБандера, 26.07.2010 - 21:34
